Если молния разойдется, если замочек раскроется…

Задыхаясь, Ричард сказал:

— Бен, приятель, послушай. Мы опоздаем на самолет. В самолете тебе будет хорошо, тебе дадут одеяло.

Бен встал, сумка упала. Ричард и не догадывался, что Бена зацепило слово «одеяло». Старушка часто говорила: «Возьми одеяло, Бен, укутайся. Сегодня топят слабовато».

Ричард понял, что ситуация изменилась: Бен уже не воплощал чистое убийство. И, сам того не зная, Ричард набрал еще несколько очков:

— Джонстон не хотел бы, чтобы сейчас все пошло прахом. У тебя хорошо получилось. Так держать! Ты чудо, Бен.

Из-за слова «хорошо».

Бен поднял сумку и пошел по коридорам за Ричардом, по движущейся дорожке, туда, куда нужно. Распланировано все было неплохо: они затеряются среди людей, садящихся в самолет. У стойки Бен обнаружил, что держит в руке паспорт и посадочный талон, которые вложил туда его новый друг, похоже, он забрал их у Бена во время спора: Бен выронил документы, когда боролся с молнией и замком. Они пошли дальше, вперед, вниз, поворот, вниз, а потом дверь, рядом с ней улыбающаяся женщина, которая направила их в клубный класс. Бен беспомощно стоял в проеме, и Ричард забрал у него чемодан и засунул в багажный отсек — с таким ощущением, будто держит змею. Он говорил Джонстону, что ни в коем случае не возьмет этот чемодан в руки, чтобы на любом допросе можно было сказать, что он ничего о нем не знает, но теперь понял, насколько это глупо. Бен занял свое место, ремень накрепко пристегнут, и Ричард уже собирался попросить одеяло, а потом рассказать Бену про подъем, про полет — под ними будут облака, а потом… Но Бен уснул.

Как хорошо, подумал Ричард. Какое облегчение.

Бен спал, пока они не приземлились и люди не начали сходить. Бен был поражен и почти не узнавал Ричарда. Он забыл о драгоценном чемодане, когда пришло время вставать и доставать вещи. Ричард сделал это за него и нес чемодан до выдачи багажа. Почти сразу показалась огромная черная сумка — опасная, — а за ней и красная, с вещами Бена.

— Когда мы пойдем на самолет? — спросил Бен. Он ждал чего-то вроде полета над Лондоном в маленьком самолете с Джонстоном.

Ричард не ответил: впереди осталось последнее препятствие, таможня, но там их не особенно побеспокоили. Через пару секунд они оказались на солнце, а потом, взяв сумки, сели в такси. Ричард откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза — его все еще трясло от страха. Он-то знал, что их спасла лишь удача, хоть он и восхищался Джонстоном. Ужасно хотелось спать, он понял, почему Бен уснул в самолете — от напряжения. Пока они ехали, Бен молчал. Во-первых, у него болели глаза от солнечных бликов на море — он не сразу распознал эту огромную блестящую синеву, которая совсем не была похожа на побережье дома. Еще его тошнило: Бен всегда ненавидел машины. Потом они вышли на улицу, где было много людей, Ричард подвел Бена к столику, сел сам и подтолкнул стул к Бену. Тот сел осторожно, словно стул мог оказаться капканом и сомкнуть над ним челюсти. Перевалило за полдень. Они сидели под маленьким зонтиком, но крошечная тень почти не помогала, глаза у Бена все равно болели. Он прикрыл их. Подошел официант: Ричард заказал кофе, а Бен — апельсиновый сок, он терпеть не мог кофе. Подали пирожные, но Бену они тоже никогда не нравились, потому все съел Ричард. Так они сидели, почти не разговаривая, Бен через полузакрытые глаза пытался хоть что-нибудь понять во всем окружающем его блеске и гвалте. Шумная улица, переполненное кафе, и никто не обращал на них никакого внимания. Потом у столика неожиданно появился какой-то мужчина, и Ричард сказал ему: «Черный и синий». Бен смотрел, как этот человек — видение из яркого света и шума — растворился, ушел к стоянке такси, унося с собой два чемодана. На него смотрели только Бен и Ричард. Никто из прогуливавшихся по улице, сидевших за столиком в кафе или проезжавших мимо не смотрел так на два чемодана — огромный и средний, — содержание которых скоро вольется в реки отравы, текущие по всему миру. Бен был смущен. Он считал, что синий чемодан, который он засовывал в машину и показывал таможенникам, — его, но оказалось, что это не так. Ему принадлежал красный. А еще он только начал осознавать, что ему сложно что-либо понять. Вокруг люди громко разговаривали, но Бен не понимал, что они говорят. Рита сказала ему, что все будут разговаривать по-французски, но ничего страшного в этом нет, так как друг Джонстона — британец, он будет говорить по-английски и присматривать за ним, только вот Бен не знал, что ему придется сидеть в чужой стране за столиком, совершенно не понимая, что происходит вокруг. Этот человек, который унес чемоданы, понял то, что Ричард сказал по-английски, но с водителем такси он разговаривал по-французски. Бена снова сковала усталость.

— Так-то вот, — сказал Ричард; он не мог промолчать, ему хотелось подчеркнуть, что дело сделано, хотя он знал, что Бен и представления не имеет о том, что произошло. — Я отведу тебя в отель, — сказал он Бену.

Выбор отеля обсуждали долго. Рита говорила, что лучше дешевый, там люди дружелюбнее — она имела в виду, такие, как она. Но Джонстон спорил:

— Нет, лучше дорогой. Там говорят по-английски. А в дешевом только по-французски.

— Он не сможет жить в дорогом отеле, — считала Рита, но была не права. Все пошло прекрасно. Бену нужно было лишь написать свое имя у регистрационной стойки отеля, ему в это время улыбались, он же кинозвезда, провожали тоже с улыбками, когда Ричард вел его к лифту. Он помедлил из-за страха перед лифтами, но Ричард затолкнул его вовнутрь, к тому же ехать всего два этажа, не прошло и минуты. В комнате Бен сразу же расслабился — она ему напомнила детство, дом. Настолько, что он взглянул на окна, чтобы выяснить, нет ли решеток. Потом подошел, выглянул наружу: намного ниже, чем окна квартиры миссис Биггс в Мимоза-Хаус, на Хэлли-стрит. Бен походил по комнате, оскал исчез с его лица, а Ричард упал в кресло — он понял, что все пойдет хорошо. Надо только показать Бену ванну и объяснить, как работают душ и кондиционер. Потом сказал, что ему надо уйти, но он скоро вернется и поведет Бена ужинать.

Когда Ричард уходил, Бен сидел на стуле и смотрел через раскрытое окно на раскаленное голубое небо.

Ричард позвонил Джонстону и сказал лишь:

— Все хорошо, да, все нормально.

Услышав это, Джонстон сразу же побежал по лестнице к Рите, мечтая, как он проделает все еще раз: привезет Бена назад, а потом повторит свой успех. Но Рита вернула его на землю:

— Прекрати, Джонстон. На этот раз тебе все сошло с рук.

Когда Ричард вернулся, Бен плескался и покрикивал в душе — очевидно, он был счастлив, но первое, что он сказал, когда вышел вытираться и одеваться:

— Когда можно будет вернуться домой?

Ричард отвел его в хороший ресторан, скорее всего потому, что хотел сам как следует поесть: с этим у него в последнее время было трудно. Но с тем же успехом можно было пойти в «Макдоналдс». Бен пил только фруктовый сок и, говоря, что голоден, съел огромный бифштекс, не тронув картошку фри и салат, а потом попросил еще один. После этого Ричард повел его гулять по набережной, полюбоваться морем, потом они зашли еще в одно кафе, а потом на вечернее шоу, где выступали певцы и танцоры. Ричард не мог понять, что Бен обо всем этом думает: он со всем соглашался, но было видно, что он по-настоящему доволен, только когда ест.

В отеле Ричард отсчитал немного денег и вручил их Бену со словами:

— Тебе они не понадобятся, но на всякий случай. Я приду завтра рано утром.

Ему было приказано следить за тем, чтобы Бен научился справляться с повседневными делами. Потом Ричард отнес увесистую пачку денег в сейф отеля, положил их туда на имя Бена, так как по рассеянному поведению своего подопечного понял, что, если тот будет носить деньги с собой, их сразу же украдут.

***

Развлекательную программу для Бена Ричард составлял скорее исходя из собственных желаний: он взял машину, чтобы покатать Бена по пригородам Ниццы, расположенным на холмах. Но Бена тошнило, и когда они доезжали до какого-нибудь милого сквера или ресторанчика, он отказывался сидеть на улице; все время искал тень и почти всегда держал глаза закрытыми. Стало ясно, что Бену нужны темные очки, так что, вернувшись в Ниццу, они перемерили несколько пар, но ничего не подошло. Ричард повел его к хорошему окулисту; после осмотра тот, похоже, смутился, засомневался и задавал множество вопросов. Он сказал, что трудно посоветовать что-то для таких глаз, — он назвал их необычными, но Бен наконец все же подобрал пару. Теперь, надев очки, он привлекал еще больше внимания, а потому суетился, волновался и все время повторял: