— Где-нибудь еще. Только не здесь. Мне здесь не нравится.

Когда они подошли поближе к своим отражениям в витрине, он остановился, наклонился, посмотрел на себя.

— Нет глаз, — сказал он, поясняя. — Нет глаз. У меня не стало глаз. — Он разволновался и снял очки.

— Бен, посмотри на меня, и у меня нет глаз. — И Ричард сдернул очки, показал Бену свои глаза, а потом надел их назад. Бен тоже медленно надел очки. Посмотрел на себя. То, что он видел сейчас, сильно отличалось от того, как он выглядел в Лондоне: изящный льняной пиджак, прическа, а теперь еще и темные очки.

Ричарду пришлось отказаться от идеи ездить за город, на это слепящее побережье, он старался найти то, что понравится Бену. А что ему нравилось? Казалось, он был доволен во время прогулок или когда они отдыхали в кафе, где болтали и бездельничали люди. Легкость в общении, беззаботность привлекали Бена, но Ричард об этом не догадывался. Он мог думать лишь относительно собственного прошлого, его интересовало, боится ли Бен, считает ли, что его преследуют. Бену искренне нравилось гулять вдоль моря, смотреть на корабли, которые то приплывают, то уплывают. Он спросил у Ричарда:

— Куда они уходят?

— Кто?

— Эти корабли?

— А, куда угодно. По всему миру, Бен.

И увидел на лице Бена непонимание.

Ему нравилось, когда приходило время есть, бифштексы и фрукты — больше Бен ничего не ел, только бифштексы и фрукты. Он научился сидеть в кафе и заказывать то, что ему нужно, и с отелем хорошо справлялся, отсылал одежду в стирку, ходил к парикмахеру при отеле, где его брили и подравнивали волосы. Однажды вечером Ричард отвел его на шоу с обнаженными девушками, но Бен слишком увлекся, возбужденно визжал и вопил, и Ричарду пришлось его утихомиривать. На следующий вечер Бен захотел пойти туда снова, пообещал сидеть тихо, но когда появились девушки, чья нагота была прикрыта лишь пучками перьев и клочками блестящей материи, он забыл свое обещание, и пришлось удерживать его на месте. Ричард по-настоящему боялся, что Бен побежит к сцене и утащит какую-нибудь девицу.

Кто он, этот Бен? Он спал в кровати, как все, пользовался ножом и вилкой, носил чистую одежду, стриг бороду и волосы, и все же он был не как все.

За неделю жители этого старинного портового города, привыкшие к преступникам и авантюристам, дали оценку Ричарду: наверняка он принадлежит к местной мафии, этот молодой человек — хотя он был не так молод, как хотел казаться — выглядел хорошо: такой заискивающий вид, такие манеры всегда таят опасность, сколько бы он ни улыбался. Но оценить Бена они не могли. Люди выискивали предлоги для разговора. «Кто он?» Некоторые спрашивали: «Что он такое?» Ричард гордился тем, что может всех отшивать, и им удавалось от него добиться лишь: «Он киноактер». Вскоре, когда он понял, что это проглотили, стал добавлять: «Он знаменит. Это Бен Ловатт».

В конце недели Ричард позвонил Джонстону и сказал, что Бен один не справится. За ним надо понаблюдать еще неделю. Джонстон пока не знал, насколько успешно работает его план. Первое вложение денег прошло нормально, но он собирался подождать следующего, потому что росли подозрения. Он не хотел платить Ричарду еще за одну неделю, потому что считал, что ему и так пообещали больше чем достаточно — четверть миллиона фунтов, — скоро такая сумма будет казаться Джонстону незначительной. Ричард настаивал, что, если бы его схватила полиция, когда он проводил Бена через французскую таможню, у него возникли бы серьезные проблемы, и он на долгие годы сел бы в тюрьму. Тогда Джонстон заметил, что его же не арестовали, все прошло на отлично.

— Да, — сказал на это Ричард, — но могли же. — Он хотел получить еще четверть миллиона. — Без меня ничего бы не получилось.

— Ага, но мне на грязную работу людей хватает, — ответил Джонстон, настроенный не уступать Ричарду, который, похоже, начинал его шантажировать.

Разговор не мог длиться вечно: они общались по телефону, Джонстон говорил не из своего закутка, а из офиса друга своего друга, но все равно, их могли выследить…

— Какую роль сыграет еще одна неделя? — поинтересовался Джонстон.

— Ну, если ты хочешь, чтобы за него кто-нибудь взялся, — сказал Ричард. — Он делает все, что я ему скажу, и будет вести себя так же с кем угодно, так ведь?

Вокруг Ричарда кружилось и скрежетало движение: приходилось кричать. В тишине комнаты на глухой улице Брикстона, которая называлась офисом, Джонстон терял терпение, он начал громко командовать: самое важное заключалось в том, что, если Бен будет настаивать на возвращении, пусть узнает, что не найдет ни его, Джонстона, ни Риту. После этого он согласился оплатить вторую неделю.

Ричард сообщил Бену, что они будут отдыхать еще неделю.

— А потом мы поедем домой? — просил Бен.

— Зачем тебе туда? Почему ты хочешь отсюда уехать?

Для Ричарда это побережье было воплощением благополучия. Он вырос в северном английском городке, происхождение жуткое: можно сказать, он родился преступником. Как и Джонстон, он побывал и в борстале, и в тюрьме. Встреча с Джонстоном — самая большая удача в его жизни. Ричард боготворил Джонстона и был готов сделать для него что угодно. Джонстон послал его на это побережье вести какие-то не слишком сложные переговоры о переправке машины, «мерседеса», во Францию, без документов; у Ричарда получилось, и он остался. Такая жизнь, особенно периодические походы по кафе и ресторанам, солнце, небо на этом побережье — все тешило его обещаниями счастья. Ричард жил бедно, порой ему нечего было есть, но ради жизни здесь можно было и потерпеть. И вот, благодаря Джонстону, этот мелкий жулик получит четверть миллиона фунтов и купит себе маленький домик или квартирку — что угодно, лишь бы гарантированно остаться там, у моря, где столько света.

А Бен вечно сидит в тени и хочет одного: вернуться в Лондон — Ричард даже понятия не имеет, насколько сильно хочет.

На следующей неделе вечером Ричард оставил Бена в отеле, и тот отправился на прогулку один, бродил по улицам, поднимался по лестницам, стремясь забраться повыше, пока его не заставила остановиться девушка, которая стояла в дверном проеме и улыбалась ему.

Она определила, что он англичанин, с помощью тех нескольких слов, которые знала, назначила цену и направилась в свою комнату. У Бена не было с собой столько, сколько просила девица; цена оказалась выше, чем у Риты. Он подумал, что она такая же, как Рита, и отнесется к нему по-доброму. В комнате девушка рассмотрела Бена: она восхищалась его огромными плечами, его силой — так же, как Рита. Она отвернулась, сняла юбку и почувствовала тяжесть огромных рук у себя на плечах, вот ее наклоняют, зубы впиваются в шею. Девушка вырвалась, она кричала, обзывая его cochon,животным, свиньей , bete,толкнула Бена к двери и вышвырнула, велев по-французски никогда больше не появляться.

Бен пошел вниз по улице, вернулся в отель, думая о том, что надо найти кого-нибудь, вроде Риты, добрую женщину: он тосковал по женской доброте.

Ричард сказал, что у них осталось всего три дня, а потом Бен останется один. Ему было неприятно это говорить: не хотелось оставлять Бена одного, и не только потому, что подходил конец оплаченным развлечениям. Он полюбил этого… кем бы он ни был. Ричард понимал, что Бен вскоре попадет в беду: у него и представления не было о том, что для него опасно, а что нет.

И теперь Бен говорит, что собирается вернуться в Лондон. Он решил, что, если у него есть паспорт и деньги, надо лишь сказать девушке у стойки заказать билет на самолет: он видел, как это делали другие постояльцы.

Бен хотел увидеть Джонстона. Он сделал Джонстону одолжение. «Бен, сделай это для меня, вот так, ты сделаешь мне одолжение. И я буду тебе благодарен». Эти слова произвели на Бена такое же впечатление, как похвалы старушки: «Ты молодец, Бен».

Бен почувствовал теплоту к Джонстону: вообразил, что ему будут рады, — но Ричард все время говорил:

— Бен, ты не понял, Джонстона там теперь нет.